Сбросив пышные наряды, Атлантида дня
Затянула песнь наяды, за собой маня.
И дубы-кариатиды, лбы корой бугря,
Очарованные рубят сутки-якоря.
Подсекает месяц тени на крутой изгиб,
Ветер странное доносит на наречье рыб.
Оброненный свет, как мячик, в запад-западню,
Таню кличет, уплывая к завтрашнему дню.
Месяц выудил в тумане звездного леща,
Таня с росами рыдает, мячик свой ища.
Ни ответа, ни привета, тень вильнет хвостом,
На кукане звезды бьются, мрак хватая ртом.
Но по ниточке кромсая ножничками тьму,
Лишь кузнечик не желает сдаться никому.
Нет и нет, да и поддержит старый хрыч дергач,
Из молчания сшивают Тане новый мяч.
Утро только смажет маслом чудо-облака
Таня, мячик-то твой – вот он, желтые бока!
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
