Все чудно в этом мире, все реально,
И то, что невозможно, в раз случится...
Он был чужим, далеким, виртуальным,
Не обещающим в мое преобразиться.
Сегодня на двоих одно биенье
И небо звездное в закрытой паре глаз,
Скользит по простыни твое стихотворенье,
Разбуженное парой дерзких фраз.
Все так чудно... Пуская в жизни корни,
Возможно увядать или цвести,
Но лишь любовь, что распускает крылья,
Дает возможность к Вечности идти.
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
