Боян, усталостью седой, на тризне, молча, восседал.
Рукой степенно, не спеша, разводы струн перебирал,
и вырывался из - под них пророчество огня - горящий стих,
что годы грозные грядут... Но, вдруг, задумавшись, затих.
Крик чаек молнией умолк, и Конязь над судьбиной встал,
и обращаясь к Старику, во гневе грозен, так сказал:
- Что ты умолк, Вещун бесстрастный, в душе поднявши ураган?
Или не зришь, что Киев Красный, стоит на горе всем врагам?
Не разомкнул уста поэт. Тотчас в удушливом затишье,
узрели вои, как огнище Священный город пожирал.
Глаза устало Князь прикрыл, и бисер слов из уст поплыл:
Там за чертою страха нет, и ближним станет дальний свет.
Печаль проходит, затухает и только вера от беды спасает.
Поэт молчал, лишь темной струйкой стекала кровь с его чела,
забвеньем песни погубя. На поле брани он играл,
и, видя, рухнувшие стены, Руси свободу даровал.
Уж давно ни мин и ни пожаров
не гремит в просторах тополей,
но стоишь — как Минин и Пожарский
над отчизной родины своей.
Над парадом площади родимой
городов и сел победных марш,
вдовы сердце матери любимых
слезы душу верности отдашь.
Не забудем памятный Освенцим
грудью Петрограда москвичи!
Мы сумеем Джоуля от Ленца,
если надо, снова отличить.
Пусть остался подвиг неизвестным,
поколеньем имени влеком,
ты войдешь, как атом неизвестный,
в менделиц Таблеева закон!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
Авторизация
Камертон
