Мы пили терпкое вино,
В хауз-кафе на Камергерском.
Из глаз твоих лилось тепло,
Дымил шашлык по-деревенски.
Приятный дым от сигареты,
Чуть закрывал лицо твоё,
Бесцеремонные студенты,
Последний зритель из кино.
Толпа людей, по сути праздной,
Текла по праздничной Тверской.
И ты была прекрасно-разной,
То вдруг печальной, то чужой.
Но лёгкая твоя надменность,
Спадала, словно пелена,
И от лица теплилась нежность,
И я смотрел в твои глаза.
Твои глаза всегда со мною,
Той зажигательной искрой.
И где б я не был, я с тобою,
Под каблуком, и под пятой.
Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
– Костя, скажите, кто это бьет по нашим?
– Те, кого не добили, по нашим бьют.
Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
– Мы в сорок третьем освободили город?
– Видите ли, Илья, выходит, что нет.
Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днем.
– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
– Огнем, — повторяет Сельвинский. —
Только огнем.
2022
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
