любовь куртизанящей анакондой
вылизывает скользя к груди от ворота
ползут из витрин на тебя джоконды
манекенные несмеяны города
газеты прохожих азотистыми глазами
на шею словно в ширинку пялятся
обглоданный червяком страсти мир замер
так гамлет становится спящей красавицей
так наступающая близо-рукость
кислотой азотной вытравливает хоботок дальносердия
мир – воодушевлённая эмоцией рукопись
разноцветными чернилами царапающая очки-сепию
мама!
страшно мне!
я разучилась мямлить
трусость безверие пальцем из грудины выскоблить
дооолгооо
кровоточит тобой память
рождённая после маньяка-амура выстрела
защищаю его амурёныша
в карманах - крошки
молоком нарывает дёргает там за пазухой
кормлю его как приблудную бастер кошку
бастарда бастер
в горле дерёт от засухи
в глазах - наводнение
ворот – в слюне змеиной
иду по городу гордая от отчаянья
любовь вылизывает мягкий кусочек глины
получается чашка чайная –
лей в неё лейся лейка уloveщик данко
город затопит спермою анакондовой
любовь к тебе наползает массивным танком
ты говоришь привет улыбаясь в сотовый
джоконды витрин и бульваров ревут беззубо
авто тормозят за сантиметр до моих сапожек
единственный тысячелетний за миг ступор
в городе любовь
храни город боже
И кто зачем рождëн, и кто к чему готов, известно мудрецам, объявлено пророкам. А город ждëт своих неправильных шутов. Приказывает жить — поскрипывать порогом, подсвечивать места, где прячется весна, прикармливать слова на берегу абзаца. На небе столько звëзд — вселенная тесна, поэтому мирам легко соприкасаться. Приходят корабли, деревья говорят, фонарщики поют, мерцая головами: мы птичьи голоса, мы солнечный отряд. Мы, кажется, должны приглядывать за вами.
И кто кому судья, и кто кого простит, и кто оставил здесь закатные ожоги, понятно тем богам, что держат нас в горсти, что дуют в наши лбы и остужают щëки. Кентаврам снится лес потерянных подков. Седому королю — заросший астероид.
А город ждëт своих беспечных дураков. Гештальты не закрыл. И двери не закроет. Зевающий швейцар листает облака. Эдемский старый дом качается на сваях. Вся ангельская рать спешит издалека — болтать о чепухе в спасительных трамваях. Судьба любого зла — лишь пепел да зола, горчащая печаль, похмельная икота. Твой крепкий бастион, упрямый, как скала, рассыплется, когда тебя окликнет кто-то. Возможно, гитарист, торговец, альбинос, возможно, господин, страдающий от зноя. Он скажет:
ты чего? Давай не вешай нос.
Вот крылья. Небо вот.
Не бойся — запасное.
16.02.2024
https://vk.com/carvedsvirel
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
