И музыка и философия рождаются из тьмы, из мрака. Не из тени, нет, из темноты, из непроглядности, из мрака. А человеку нужен свет. Человек должен жить на ярком, постоянном, беспощадном свету, так,
и как меж террабайтов траффика мелькает вдруг суть вещей,
так однажды средь дикой африки, (не манили его вообще
ни глубины небесной выси, ни озёр чадящих жара)
накрыв парусиной лысину, обреченно шагал жираф.
нет, не как шагали из Гамельна с ощущеньем своей вины,
а как уходили в изгнание офицеры гражданской войны.
он шагал тяжело, невесело, утопая в песке пустынь,
а душа ничего не весила. говорили - оставь, остынь,
но шагал он, покинув родину, летом шагал и зимой,
а в газетах писали, что вроде он обошел уже шар земной.
вам покажется, что ж - безумие, и куда он сорвался - шут.
так на черных склонах везувия распускается парашют.
здесь не место бездушной логике, это глубже любых основ,
так вас мама целует в лобик и желает приятных снов,
тотчас же подкроватное чудище растворяется словно тень.
нелогичная вера в будущее, в новый солнечный день -
это то, что наверное в детстве мы ощущали как солнце, как
воздух. осень затем, естественно, оборвёт лепестки с цветка,
и уже на заводах ли, фабриках, в пыльных офисах ли - планктон.
Хорошее, только вот сравнение про офицеров гражданской войны, как-то не в тему (ИМХО):))
а мне оно нравится)
у меня опять стойкое чуйство шта ты меня захваливаешь. в прошлой эре я мне кажецца лучче сочинительствовал. однако ж надеюсь шта это разогрев перед будущими свершениями : )
ну все равно рад что нра тебе
я слишком лениво и эгоистично, чтобы захваливать.
отчего ж? а как оне уходили - обреченно тоже шагали, но с надеждой на возвращение, в отличии от ушедших из гамельна (тута кстати я совсем не про детей еслиф чо)
Это, видимо, привет Гумилеву? :))
хорошее!
ИМХО - безупречное... Забрал себе в копилку.
Удач!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.
Декабрь 1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.