В нежном городе роз, где втроем просто нечем дышать,
Под дощатым забором, упав головой в лопухи,
Утомленная долгой весной, умирала душа,
В лихорадке читая чуть слышно чужие стихи.
Неотложка приедет, но это случится потом.
Много раньше небесный трубач наиграет мотив.
Ты поднимешься к Богу в футболке и джинсах Motivi,
И пройдя за ворота, негромко расскажешь о том,
Как жилось, как любилось, и с кем горевать довелось, -
Ты прочтешь свою жизнь по годам, по часам и минутам.
Лишь о том промолчишь, как ломалась отчаянно ось,
И как стрелочник - пьяный апрель, направления путал.
А когда оправдаться попросят, чтоб там, впереди,
Ожидалось тебе золотой утешительной доли,
Ты себя распахнешь, и два сердца из левой груди
Осторожно достанешь и в Боговы вложишь ладони.
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
- Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,- и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, - идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса - не поймешь, не ответишь.
После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;
В каменистой Тавриде наука Эллады - и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.
Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,-
Не Елена - другая, - как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
11 августа 1917, Алушта
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.