|
Гениальность – явление не столь редкое, как это нам порой кажется, хотя и не такое частое, как считают историки литературы, историки стран, а тем более газеты (Герман Гессе)
Поэзия
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Миф о Юпитере и возлюбленной его Ио | Юноны царственные сны надежный Аргус охранял,
Пока в пределах темноты качался в люльке час рассветный.
Юпитер - муж ее - летел на крыльях огненных в заветный
Заросший ивами удел знакомой нимфы... Как устал
Великий Бог - гроза небес, от вечной брачной мерзлоты!
А тут в ребро вселился бес, сгорал Юпитер в наслажденьи -
На ушко нимфе он шептал: "Моя наяда, наважденье!
О, Ио! Радость! Я так ждал. Моя возлюбленная - ты!"
Прикрывшись тучей дождевой, Юпитер в страсти утопал,
Когда Юнона ночью той проснулась тихо в поднебесье.
Улыбкой царственной затмив сиянье звезд, сиреньи песни,
Погоду в солнце растворив, прошла неслышно в тронный зал.
Супруга грозного царя нектаром завтракала всласть,
Взгрустнула, мысленно кляня бессмертной жизни бесконечность.
Пыталась гордостью смирить пыл ревности - ведь ей не вечность
Любимой мужу быть, ведь так другие любят счастье красть...
Но вдруг Юноны цепкий взгляд на тучу пал: "А это что
Возникло тут так невпопад?! Здесь я хозяйка атмосферы!"
Поддавшись гневу, бросив трон, преодолев в себе барьеры,
Послав к Аиду кодекс жен, метнула скипетр витой
В бесстыдный сгусток капель зла, желая видеть, кто она -
Соперница жены царя!.. По лугу, залитому солнцем,
Гуляла телка, без стыда травою насыщаясь сочной.
В реке прохладная вода играла рыбками... "Жена?!
Юнона, милая, когда и как сюда смогла попасть?!" -
Забеспокоившись за брак, воскликнул хитрый бог Юпитер. -
"Меня позвал к себе Инах, не стал я тратить лишних литер,
Тревожа твой покой во снах. Он говорить любитель - страсть!"
Царица, грозно промолчав, в глаза супругу заглянув,
Под подозренья телку взяв, и сбавив спешно тон скандала,
Лишь улыбнулась и в ответ в уста его поцеловала.
Потом потребовала в дар "Корову толстую, как пуф!"
"Не пуф она, не пуф, стройна! Бери себе, ну ладно уж".
"Обман во благо не вина", - подумал он, отдав ей Ио -
Саму невинность, сладкий мед... Расстаться должен с нимфой милой,
"Ну что за муки! Что за черт!" - ругал себя Юноны муж.
Белее снега шерсти пух, как будто облако весной,
Корова Ио - светлый дух, а каждый рог изящней ивы.
Корова белая сидит в неволе волею ревнивой
Супруги бога. И грустит - разлучена с рекой лесной.
Она хотела счастьем быть, любила жизнь, жила, любя!
Венки плела, мечтала сшить тунику любящему богу.
И вот закончилась судьба, никто не станет ей подмогой.
На Крите мучилась в слезах во всех грехах виня себя.
Тысячеглазый Аргус спал, когда Меркурий Ио крал.
Юпитер тайно приказал убить слугу жены Юноны
И нимфу Ио привезти, презрев супружества каноны.
Готов за нею был ползти, отдав и власть, и пьедестал.
Юнона поздно как всегда про то прознала: "Ах вы так?!" -
"Насквозь животное тогда пронзит мой овод жалом острым!
Поберегись, дитя воды, покусана ты будешь монстром!"
Юнона злая две беды послала нимфе - боль и страх.
Жестоко жалил овод тот беглянку Ио, искусал,
Пока по морю вплавь и вброд спастись пыталась в теле телки.
Водой соленой раны жгло на голове, спине и холке.
А в сердце нимфы тяжело предсмертный ужас проникал.
В конечном счете, час настал для трех сторон баланса прав
На поцелуи, долю ласк - созрел любовный треугольник
До равноправия сторон. Юпитер - муж, но не невольник,
В любви не может быть корон. Ведь тот, кто счастлив, тот и прав.
Юпитер спас свою любовь, освободил, вернул себе
Наяду нежную и вновь соединился с ней союзом,
Законы все послав к чертям и злость жены - к морским медузам.
Великий бог терял счет дням и благодарен был судьбе...
***
На небе быть не довелось, в Олимп билета не достать,
Богов мне лично не пришлось узреть тайком - и не мечтала.
Мед-пиво пить на их пиру я отказалась - страшно стало.
Но суть интриги я перу старалась точно передать. | |
| Автор: | JZ | | Опубликовано: | 13.03.2013 15:33 | | Просмотров: | 4547 | | Рейтинг: | 0 | | Комментариев: | 0 | | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация Камертон
Анне Ахматовой
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: он - Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем." - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
16 февраля 1972 |
|
