придуманный зачем-то влюблёнными Париж...
в кофейном духе тонет под вальс кокетка-Вена,
то кумушки с улыбками, то маска Гуинплена,
туманы и печали, и дожди до самых крыш.
а мне уют приятен в старомодном городке,
в морщинках улиц прячущем грядущие тревоги,
шлифует камни вечности и топит сны в реке,
тут у красоток точно хороши глаза и ноги.
и снова фейерверками взрываются клише,
вершит свой суд судьба с коварством чисто женским,
а жизнь в цилиндре мага то панк, то атташе,
приветы звёздам шлёт с упорством деревенским
Хороший стих. Точно. Только, Кать, непонятно, совершенно, где, чего? И Париж и Вена, и городок какой-то. Что происходит с ЛГ? Где она сама, вообще то? В нигде? Тогда, почему придуман именно Париж, а не та же Вена, например. И опять гуинплен, однако. Честно, малость он поднадоел уже. Куда ни сунься, всюду его улыбочка. А она, ить, того... )
мой городок, Майнц, не ПАриж и не Вена, жто точно.)))
а где так много Гуинплена,
я не встречаю что-то, честно.
недавно перечитала Гюго.
Почему-то последнее слово-"деревенским" заменил бы на "с упорством древесины",..не знаю, может быть во мне живет папа Карло? Чудно.
а кто его знает, может и живёт, рукодельник.))))
в доме энтих атташе
по сто штук на этаже
мне от их одеколонов
уж не дышится уже
(с)
есть на каждом этаже
и красотки в неглиже
к ним приходят атташе
с ароматными саше.)))))))))))
есть на каждом этаже
и красотки в неглиже
к ним приходят атташе
с ароматными саше.)))))))))))
это, чтоб ВАм удобнее было отвечать.))))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Облетали дворовые вязы,
длился проливня шепот бессвязный,
месяц плавал по лужам, рябя,
и созвездья сочились, как язвы,
августейший ландшафт серебря.
И в таком алматинском пейзаже
шел я к дому от кореша Саши,
бередя в юниорской душе
жажду быть не умнее, но старше,
и взрослее казаться уже.
Хоть и был я подростком, который
увлекался Кораном и Торой
(мама – Гуля, но папа – еврей),
я дружил со спиртной стеклотарой
и травой конопляных кровей.
В общем, шел я к себе торопливо,
потребляя чимкентское пиво,
тлел окурок, меж пальцев дрожа,
как внезапно – о, дивное диво! –
под ногами увидел ежа.
Семенивший к фонарному свету,
как он вляпался в непогодь эту,
из каких занесло палестин?
Ничего не осталось поэту,
как с собою его понести.
Ливни лили и парки редели,
но в субботу четвертой недели
мой иглавный, игливый мой друг
не на шутку в иглушечном теле
обнаружил летальный недуг.
Беспокойный, прекрасный и кроткий,
обитатель картонной коробки,
неподвижные лапки в траве –
кто мне скажет, зачем столь короткий
срок земной был отпущен тебе?
Хлеб не тронут, вода не испита,
то есть, песня последняя спета;
шелестит календарь, не дожит.
Такова неизбежная смета,
по которой и мне надлежит.
Ах ты, ежик, иголка к иголке,
не понять ни тебе, ни Ерболке
почему, непогоду трубя,
воздух сумерек, гулкий и колкий,
неживым обнаружил тебя.
Отчего, не ответит никто нам,
все мы – ежики в мире картонном,
электрическом и электронном,
краткосрочное племя ничьё.
Вопреки и Коранам, и Торам,
мы сгнием неглубоким по норам,
а не в небо уйдем, за которым,
нет в помине ни бога, ни чё…
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.