В этом голосе -
что-то от грусти нептичьей,
откровение первого снега
и споры с дождём,
стук колес
убежавшей в рассвет электрички,
утонувший в цветах и заботах
мой старенький дом.
В этом голосе -
что-то от листьев осенних,
обреченно слетевших с деревьев
под своды аллей,
скрип качелей
и запах французской кофейни,
нежность роз
и колючки шипов их упругих стеблей...
В этом голосе -
что-то от речки глубокой,
где снуют стайки рыб
и синеет живая вода.
В этом голосе
я растворяюсь надолго,
И меня будто нет.
И не будет уже никогда...
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
