- Вот, вот, последнее, последнее… И повесть…
Григорий и Димитрий.
Один из них невинноубиенный, второй невинно выжил,
Но, правда, ненадолго. - Правда?
- Сначала удавили Фёдю, а Ксюшу заточили в монастырь.
Потом на свадебке гуляли, дивились на усы заезжих посполитых.
Шептали по углам: «Марина хорошо, а все же Ксюша лучше. Женился бы на ней»
Крест целовали, девкам ручки, хватали за подол попов кудлатых.
Потом трепали до смерти стрельцов, Шерефединова искали.
На панских гайдуков точили колья, и слушали
То Ваську Шуйского, то сбрендившую Марфу.
-А Гриша? - Гриша-то упал с пятнадцати саженей. Семь раз
На камень, пулю и копье.
Ему надели маску, но одежу сняли. А как к жене - и без подарков?
Юродивый отрезал палец с перстнем и сунул за щеку. На счастье.
Москва встречала день салютом из Царь-пушки и конфетти из праха
Помазанного вора - польской дудки, что приняли за кесаря, но вскоре
Осознали заблужденье. И, чтоб не заблуждаться впредь,
Шерефединова нашли и утопили. Теперь–то точно все в порядке.
Марина Юрьевна пакует соболя.
Москва гогочет пьяно, пиная головы загонной шляхты.
Шмели садятся на крыжовник. Неглиная чуть покраснела,
Но все также, журчит неторопливо, огибая Боровицкий холм.
В деревне Тушино черемуха в цвету. Старинный Углич дремлет.
будто тень Сурикова стояла за Вашей,Игорь, спиной... Юродивый с пальцем за щекой и идиллическая картина в финале - не един ли "портрет"?
хорошо не командора:)
все взаимосвязано и финал как начало конца.
вообще удивительное было время, как будто всеобщее помешательство какое-то или перелом (об колено)
командор не стоял, ему там делать нечего. Про Сурикова, считайте комплимент - Вы замечательно нарисовали. В финале у Вас благая тишина в Тушине и Угличе - спокойствие юродивого - "отрезал палец с перстнем и сунул за щеку. На счастье." Такие, вот, параллели.
Отлично написано: едко, ярко, убийственно-тоскливо, что подчеркнуто бодрым темпом.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до нее — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты, —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще — я думал, это ближе —
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»...
Но что ей до меня — она была в Париже, —
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх...
Но что ей от того — она уже в Варшаве, —
Мы снова говорим на разных языках...
Приедет — я скажу по-польски: «Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь...»
Но что ей до меня — она уже в Иране, —
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они — я лучше пережду!
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.