Ты – оголенный нерв или провод, что одна и всё та же суть.
Манишь поближе, но не идешь. К тебе не осмелишься льнуть.
Растерзаешь клыками - хоть человек, но ведь больно дика нутром,
Если уж взбеленилась – не сладишь, не уговоришь, не угомонишь гуртом.
Бежишь в подполье, медной проволокой волосы в клочья, в опилки рвут
Воздух, оклики, взгляды, фасады – царапают все вокруг.
Раненым воешь зверем, ломаются звенья, брызжет слюна врагу
В лицо и уши, в самое пекло сердца. Тушит, глушит и нагоняет жуть.
Стать недругом просто, даже шутя, ткни пальцем, больное затронь.
Глаза-верстаки закрутятся во всю ось, загонят в смертельную хворь.
И вроде, жалко тебя, деточка, девочка, и обнять бы, но риск, жесть, ух!
Не понять, не одолеть при всем желании и недоумении, ни про себя, ни вслух.
Бледностью черт дышит, беспросветностью мыслей загнанной твари угол.
В каком-то роде ты – стоик, но сто икнет, если застанут, войдут в этот твой ступор.
Ты просто пересиди его, рыча и хрипя, не (А) лиса – очумевший секач,
Подбитый мнимым ружьем любого, только явись, замаячь.
Трусиха смешная, радуга не прогнутая, бирюзовая теплая муть,
Ты родная и близкая, я бы затискала, да самой бы взять не струхнуть.
Вот скажи, если б не пестовала, не лелеяла тебя мать – аккурат с мая по май,
Уж не знаю, слетела б с катушек ты окончательно, там уж камлай-не камлай.
Выдь из угла, дуреха, (можешь хоть выползти), прими кусочек с руки.
Загривок причешем, а когти-колючки приладим на мир, как вьюнки.
Одесную одну я любовь посажу
и ошую — другую, но тоже любовь.
По глубокому кубку вручу, по ножу.
Виноградное мясо, отрадная кровь.
И начнётся наш жертвенный пир со стиха,
благодарного слова за хлеб и за соль,
за стеклянные эти — 0,8 — меха
и за то, что призрел перекатную голь.
Как мы жили, подумать, и как погодя
с наступлением времени двигать назад,
мы, плечами от стужи земной поводя,
воротимся в Тобой навещаемый ад.
Ну а ежели так посидеть довелось,
если я раздаю и вино и ножи —
я гортанное слово скажу на авось,
что-то между «прости меня» и «накажи»,
что-то между «прости нас» и «дай нам ремня».
Только слово, которого нет на земле,
и вот эту любовь, и вот ту, и меня,
и зачатых в любви, и живущих во зле
оправдает. Последнее слово. К суду
обращаются частные лица Твои,
по колено в Тобой сотворённом аду
и по горло в Тобой сотворённой любви.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
