Я не прошу, это я раньше ещё просила,
Когда платья да ленты в кудрях носила,
Тогда ещё повсеместно не разлилась Хиросима
Внутри меня.
Сейчас вспоминают Аушвиц ли, Освенцим,
Когда и внутри, и под, и над сердцем,
Измеряется в тера и эксагерцах
Его тишина.
Там стучать должно, а оно не особо рвётся,
Бьётся - не бьётся? Прислушиваешься, бьётся.
Слабее бьётся, но ему ведь пока живётся
В когтях войны.
А если бы все так медленно не-до-жили,
Как бы в глаза нам смотрели, как говорили?
Оставили умирать на койке или хлопком бы одним прибили..
А нас любили?
Однажды хоть нас любили?
Глаза закрывали ладошками со спины?
