Я жил и живу в месте, которое так и называется – место.
Оно могло раньше зваться деревней, поселком, городом,
но так и осталось местом. Оно и теперь называется так же. Под воротом
холодок свербит, когда мимо тех же старушек ставлю ботинки веско
как тогда, когда жил и живу в этом месте, которое было всегда им.
Оно сразу стало таким, все говорили: вот повезло им –
они стали жить в месте, где… место становится местом.
Там время – есть время, кисло – есть кисло, а пресно – пресно.
Там интересно,
там – Место…
Я живу в том времени, которому одно название – наше время.
Оно немножко мне жмет, а у меня для него – запах мышей и сыра.
Время сует мою шею в ремень, и пока нащупывает острый кремень,
чтобы увековечить место мое, я успеваю сменить квартиру.
Ты обнимаешь кого-то и за спиною видишь, какую-то малую часть коллектива, –
люди так делают, чтобы увидеть за спинами тень диссонансного когнитива.
Времени нет там, верней оно есть, но его закрывающая перспектива
становиться местом, обычным местом, что-то вроде морского залива.
И когда уже сам близок к тому, чтобы стать каким-нибудь
местом, думаешь не столько о запахе времени, сколько о хитростях перспективы,
и что перспективы – чаще всего лишь ретроспективы.
Но об этом тогда не расскажешь не только кому-нибудь,
но вообще никому…
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
