Хорошо-то как. Даже лучше, чем я хочу.
И журавль в руке, и синица, упитанные, как бройлер.
Доставляет радость даже случайный визит к врачу-рвачу-палачу.
У меня с Христом идентичная группа крови.
Лищь тревожит сон, повторяющийся сотни лет,
о моём ушедшем, заблудшем, пропавшем навеки братце -
(я не сторож ему!) А висящий в шкафу парадный скелет
таращит пустые глазницы и улыбается.
Отрастить, что ли, бороду, горб да и въехать в рай
малой скоростью, в общем вагоне, вперёд ногами.
Есть на очень дальнем Востоке дальний родственник-самурай:
мастер хокку, сеппуку, танка, караоке и оригами.
Жизнь - сложилась. Сложилась так, словно некий псих
наваял непонятно что из кусочков конструктора "Лего".
Я сажал деревья. Строил дома. Отчего-то в них
Никогда-никогда и никто-никто не просил ночлега.
Хорошо! Хорошо наблюдать поединки добра со злом.
Поле битвы - Земля, а судья не мычит, ни телится.
Да всё чаще приходит мысль - а не кроется ль здесь "облом",
Я за бороду Бога - хвать!
А она ...отклеится.
Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была,
А сравнительно недавно своевольно умерла.
Как, наверное, должна скверно тикать тишина,
Если женщине-красавице жизнь стала не мила.
Уроженец здешних мест, средних лет, таков, как есть,
Ради холода спинного навещаю твой подъезд.
Что ли роз на все возьму, на кладбище отвезу,
Уроню, как это водится, нетрезвую слезу...
Я ль не лез в окно к тебе из ревности, по злобе
По гремучей водосточной к небу задранной трубе?
Хорошо быть молодым, молодым и пьяным в дым —
Четверть века, четверть века зряшным подвигам моим!
Голосом, разрезом глаз с толку сбит в толпе не раз,
Я всегда обознавался, не ошибся лишь сейчас,
Не ослышался — мертва. Пошла кругом голова.
Не любила меня отроду, но ты была жива.
Кто б на ножки поднялся, в дно головкой уперся,
Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес, и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена, встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
