- ..Папа Вильям! – сказал любопытный малыш, -
Голова твоя белого цвета,
Между тем, ты мешаешь пейот и гашиш –
Как ты думаешь, правильно это?
Папа Вильям молчал, дул на совесть в кулак,
Шевелил по карманам бумагу.
(А на город шагал намокающий мрак,
И сигналки орали со страху).
- Папа Вильям! – сказал, наливая, малыш, -
Голова твоя – брошенный улей.
Для чего ты слова языком шевелишь,
Если пчёлы навеки уснули?
Коли слово – косяк, коли дело – беда,
Все пути – в суету или скуку..
Поперхнувшись, прокаркал старик: - Никогда,
Никогда, не тупи мне под руку!..
- Папа Вильям! – сказал захмелевший малыш, -
Мы ползём переулками речи.
Мы видали так много несдюживших крыш,
Что свои сберегаем от течи.
Как сказал бы один сильно мёртвый поэт,
Тараскон примиривший с Таманью, -
Пусть торопятся те, кто платил за билет,
Ну а я потихоньку табаню..
(А вокруг, свесив ноги, садилась гроза,
И уже шелестела либретто).
И малыш замолчал. Дождевая слеза
Погасила его сигарету.
Заворчал, подмокая, старик-водосток..
Папа Вильям всё думал: засну, и –
Слышишь, ты, мой хромой, непроснувшийся бог? –
Может быть, я - тебя одесную?..
- Папа Вильям! – сказал хитрожопый господь, -
Одеснуй сам себя на досуге!
Там, куда я запродал тебя на развод,
Обожают свободные руки.
И какая б ни тёрла тебя кутерьма,
И какие б ни нежили скуки –
Сам себе будешь зэк, вертухай и тюрьма,
И никто не возьмёт на поруки.
В Раккун-сити гроза наступает спроста,
Помогает от зонтика дождик.
В две затяжки пробег - от ж/д до моста.
Убелённый костями художник
У тропы на Исеть репетирует ив
Оперенье серебряным звоном.
Видишь? Небу не жалко воды на полив.
Видишь? Ветра не жалко циклону.
А слова – что слова?..
- ..Папа Вильям! – малыш
Тронул деда, как хрупкую лиру, -
Забирай ту шинель, на которой сидишь,
И айда. Тут становится сыро..
Куда ты, куда ты... Ребёнка в коляске везут,
и гроб па плечах из подъезда напротив выносят.
Ремесленный этот офорт, этот снег и мазут,
замешенный намертво, взять на прощание просят.
Хорошие люди, не хочется их обижать.
Спасибо, спасибо, на первый же гвоздь обещаю
повесить. Как глупо выходит — собрался бежать,
и сиднем сидишь за десятою чашкою чаю.
Тебя угощали на этой земле табаком.
Тряпьём укрывали, будильник затурканный тикал.
Оркестр духовой отрывался в саду городском.
И ты отщепенцам седым по-приятельски тыкал.
Куда ты, куда ты... Не свято и пусто оно.
Но встанет коляска, и гроб над землёю зависнет.
«Не пёс на цепи, но в цепи неразрывной звено», —
промолвит такое и от удивленья присвистнет.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
