- Я подарю тебе славную животину, -
шепчет она сквозь осень в ухо ему, в щетину, -
будете засыпать, хлюпнувшись на бочок...
Это тебе не палочник или там хомячок
Он ей:
- И на себя мне редко хватает сил.
Ну он хотя бы тапки сможет мне приносить?
- Что ты! Конечно, милый. Он в широченной пасти
Может таскать ботинки, яблоки и лекарства.
- Ну, а если честно?
- Честно? Необычайно
любит носить портфели и закипевший чайник.
Это такой помощник! Преданный и урчащий,
всем кипяток таскает и разливает в чашки.
Он говорит:
- С клыками? Стоит мне опасаться?
- Что ты! Пятиметровый ласковый полосатик!
Если зимой прохладно, крыши - с зубами острыми,
можно с ним спать в обнимку и завернуться в хвост его.
Если промокнешь страшно, а за окошком льет,
то на усах упругих можно сушить белье.
Он ей:
- А недостатки? Что-нибудь нехорошее?
Шепчет она:
- Ну если только совсем немножко.
Если обидеть, коврик вымочит нам слезами,
любит погреться в ванной, хоть полностью не влезает.
Ну, и с кормежкой сложно. Все ему "тьфу" и "фи":
любит одну картошку, лютики и зефир.
Он говорит ей:
- Зверя нам упускать нельзя.
Если подаришь вправду, я бы такого взял.
- Вот и договорились. Ну, засыпай. Прощай.
Я обещаю, слышишь? Я тебе обещаю.
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
