Заходи, дитя, без страха в эту хижину аскета.
Притомились твои ноги, издалёка был твой путь.
Я - обычный Прорицатель,но- признаюсь по секрету,
про меня великий Мерлин не забыл упомянуть.
Впрочем, это всё не важно. Подойди к огню поближе.
Плащ намокший брось на лавку. А теперь взгляни сюда...
Видишь, как парит, мерцая, шар хрустальный? В нём я вижу
То,что вынесет с прибоем моря вечности вода.
(Чудесный дар ясновидЕнья-
как плохо спрятаный порок.
Болят глаза от напряженья
читать узор незримых строк.
И слух мой бедный рвёт на части,
как волчья стая рвёт бычка,
стон ненасытной плотской страсти
и хруст пробитого виска)
Спи, дитя...Черёд приходит для таинственного мига.
Пониманье откровенья нам доступно лишь во сне.
Жизнь твою перелистаю, как прочитанную книгу,
объясню значенье знаков, что понятны только мне.
Вижу дом... Красивый замок с высоты полёта птицы.
(Над заброшенной деревней кружит, кружит вороньё)
И от первого гвоздочка до последней черепицы
этот дом - твоё созданье, воплощение твоё.
(И всё-то знать они хотят:
"Кто дал мне жизнь?"
"Кто даст мне яд?"
"Кому достанется престол?"
"Каков ребёнка будет пол?"
"Когда комета упадёт?"
"Продлится долго недород?"
О, этот вечный нетерпёж-
купить судьбу за медный грош)
Как приятно в этом замке смежить веки у камина.
Завернуться в одеяло тишины библиотек.
Что за шум? Ночная стража - Смерть...пока проходит мимо
и плетётся вслед за нею твой такой короткий век.
"Принц уехал, не простившись...Поправляет Дева платье..."
Как привычна паутина зарешётчатых окон.
Одиночество - награда. Одиночество - проклятье.
Отголоску странной песни подвывает твой дракон.
В небо врос чудесный замок твоего воображенья.
От людей отгородиться - вот желание твоё.
Слышать жизнь - лишь в отголосках. Видеть жизнь - лишь в отраженьях.
(Над заброшенной деревней кружит, кружит вороньё...)
Жить в своём волшебном мире - добровольное изгнанье.
И любой воздушный замок превратить легко в тюрьму.
Что ж, дитя..Прощай, и помни - Жизнь дана не в наказанье
(А прикармливать драконов совершенно ни к чему...)
(Бросить в смутьяна камень!
Прогнать взашей!
Борются лёд и пламень
в его душе.
Сколько огня в движеньях,
слова ж - как лёд.
Камень ему на шею -
В водоворот!
Он сам себе отмерил
трёхдневный срок.
Из водяной купели
восстал Пророк.
Слух полетел,как птица
смешон,нелеп-
камень переломился,
а это - хлеб...)
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.
Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".
Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.
Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.
Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.
Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.
Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.
4 января 1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
