Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значения которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог
Кенигу
Это мой знакомый родом из Сибири, он давно уехал в Израиль. У него сейчас онкологическое заболевание. Он тосковал, что засохла роза в горшке и не верил сам в себя. КинЕрет- это единственное озеро собирающее дождевую воду и поящее весь Израиль.
…а душное время уже миновало…
Что, роза засохла? – пришла ей пора.
Вы приняли «химию»… толку мало?
не хочется ёрничать, жизнь, мол, игра…
…Надежду питая, что куплена роза,
согласно цветочным посадкам у вас,
я не задаю, опасаясь, вопроса
«как ваши дела?», потому что сейчас
пишу доказательства теоремы
квадрата стихов лягушачьей икры.
… у Мёртвого моря под кроной деревьев,
готовых любого паломника скрыть,
не вспомните напрочь ни ёлок, ни елей
с мильёном зелёных хвоинок-антенн,
напрвленных в небо – конечно! – елей
олив Гефсиманских и храмовых стен
напомнит родную Сибирь еле-еле…
Тем лучше.
И мы, не нашедшие Света,
в египетской тьме – как в болоте кулик.
Родные торфяники каждое лето
геенские разогревают угли –
но мы терпеливы. И тушим болота,
и очень надеемся: может быть кто-то,
большой и великий нагрянет с Востока
и каждому он по заслугам воздаст,
и зло покарает за Вас и за нас,
прищученных за горбуньковую ересь…
Под Богом, от Бога ли, к Богу идём?...
В онколога Вашего стоит поверить –
от веры Кинерет наполнен дождём.
Записки из мертвого дома,
Где все до смешного знакомо,
Вот только смеяться грешно —
Из дома, где взрослые дети
Едва ли уже не столетье,
Как вены, вскрывают окно.
По-прежнему столпотвореньем
Заверчена с тем же терпеньем
Москва, громоздясь над страной.
В провинции вечером длинным
По-прежнему катится ливнем
Заливистый, полублатной.
Не зря меня стуком колесным —
Манящим, назойливым, косным —
Легко до смешного увлечь.
Милее домашние стены,
Когда под рукой — перемены,
И вчуже — отчетливей речь.
Небось нам и родина снится,
Когда за окном — заграница,
И слезы струятся в тетрадь.
И пусть себе снится, хвороба.
Люби ее, милый, до гроба:
На воле — вольней выбирать...
А мне из-под спуда и гнета
Все снится — лишь рев самолета,
Пространства земное родство.
И это, поверь, лицедейство —
Что будто бы некуда деться,
Сбежать от себя самого.
Да сам то я кто? И на что нам
Концерты для лая со шмоном —
Наследникам воли земной?
До самой моей сердцевины
Сквозных акведуков руины,
И вересковые равнины,
И — родина, Боже Ты Мой...
1983
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
