Одурело нахмурена в перекрестии даль,
золотого налью вина в невесомый бокал,
прикурю чуть небрежно я от высокой свечи.
Ты не плачь, моя нежная, лучше сядь, помолчим.
Мне б слова те заветные, - да не вспомнить уже.
Просыпается светлая золотая мишень,
мы вдыхаем черёмуху, пальцы веточки мнут.
Талых глаз твоих омуты - мой последний приют.
Мокнут листья на площади в позолоченной мгле,
и холодная очередь нас прижала к земле.
Хоть от смерти не денешься, да не время ещё...
Я мишень свою бережно укрываю плащом.
Льётся тонкими струями из ладони песок.
Знаешь что, поцелуй меня в поседевший висок.
Пусть заносит нас листьями в золотистую падь...
От людей не таимся мы. Просто, некого ждать.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
