N болела. Вы знаете эту историю лучше,
чем замызганный анекдот.
Вам до меня 9 тысяч раз поведали ее жизнь.
Обыкновенно начнут с того, что никем сегодня не решено,
откуда такое берется: воля Всевышнего, рок, случай,
очень смертельно и несправедливо – говорят одно, –
не расстраивайся, держись,
ешь морковку, пей керосин, не приобретай сыр с плесенью,
- нагоняет рак, тем более – все деньги уходят не на сыры.
Не спрашивай «за что?»,
не повторяй, пока трясешься в маршрутке «если бы по-другому, если бы…» -
а что, если бы листья не опадали, если бы дороги ночами не были бы сыры?
N болела. Ровно как в любимом тобой кино.
Кино хорошее, хоть и было не лишено
слезливости и длиннот.
Только вот героиню там весь фильм рвало.
Бедная, и почему ей не говорил
никто ну, например, про китрил?
4200р10 таблеток – почти что в любой аптеке.
Жизнь не сахар, не безоблачность, не цветы,
еда на вкус, как водоросли,
зато обойдемся без тошноты.
Мир проходит по телевизору,
тучи к домам прижались, укутали, облепили,
солнце, которое жило в тебе, кажется, переместилось.
Но осталось где-то возле, пока что хранится около.
После пятой химиотерапии
кажется, ты однажды во сне превратишься в брокколи.
Это столько раз сказано, что надоедает на первой строчке.
Ни к чему это все, эта в руках раздавленная рябина.
Просто выстоять этой ночью,
просто уяснить – достаточно, что мы были,
расходились гулом, словно воздух над звонарем
столько лет подряд…
постоять в этом мире некстати погаснувшим фонарем,
над которым взбредет запаздывающая заря.
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
