Я уже не помню, был подъезд
Светлым и ругались ли собаки,
Совершая мартовский инцест.
Помню, как вгрызался в бублик с маком.
Помню тёти Валины шаги,
Молоко в стакане, с жирной пенкой.
Крик отца. И матери:"Беги!"
И бежал от ругани за стенкой.
Помню участкового в очках,
"Скорую" и мокрые носилки.
Капли крови в маминых зрачках.
И бутылки. Разные бутылки.
Тётя Валя плакала навзрыд.
Я держал её за тёплый палец.
И - в пять лет, впервые в жизни - сыт.
И - "малыш", не "маленький поганец"...
Не осталось маминых вещей,
Нет моих дошкольных фотографий.
Тяжело не помнить вообще
Переломы детских биографий.
Второе Рождество на берегу
незамерзающего Понта.
Звезда Царей над изгородью порта.
И не могу сказать, что не могу
жить без тебя - поскольку я живу.
Как видно из бумаги. Существую;
глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву.
Теперь в кофейне, из которой мы,
как и пристало временно счастливым,
беззвучным были выброшены взрывом
в грядущее, под натиском зимы
бежав на Юг, я пальцами черчу
твое лицо на мраморе для бедных;
поодаль нимфы прыгают, на бедрах
задрав парчу.
Что, боги, - если бурое пятно
в окне символизирует вас, боги, -
стремились вы нам высказать в итоге?
Грядущее настало, и оно
переносимо; падает предмет,
скрипач выходит, музыка не длится,
и море все морщинистей, и лица.
А ветра нет.
Когда-нибудь оно, а не - увы -
мы, захлестнет решетку променада
и двинется под возгласы "не надо",
вздымая гребни выше головы,
туда, где ты пила свое вино,
спала в саду, просушивала блузку,
- круша столы, грядущему моллюску
готовя дно.
январь 1971, Ялта
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
