Как золото неба разлился песок,
Равнина лежит в золотистой печали,
Жилищ никаких глаз увидеть не смог,
Они лишь цветной горизонт увенчали.
Путь вверх, известняк, вдоль отвесной стены,
И черная точка, подобие тени,
Спасенье для тех, кто надежды полны,
Взбирались сюда, обдирая колени.
Внезапная помощь, какая-нибудь,
Полезней смятений из вздохов и ахов,
Рукою за выступ, застыть, отдохнуть,
От жуткой погони из собственных страхов.
Мозоль на душе от прошедших годов,
И мы, уж не мы, а обидная малость,
И жажда по гонкам, я в полубреду,
И лет за спиною так много осталось.
***
Подстрочник
Их пески кажутся золотым небом
И золотой кажется песчаная равнина.
Глазу не видно ни одна обитель
Кроме как на линии горизонта,
На пути вверх вдоль известняковой стены,
Черная точка – это не пятно
Или тень, а вырезанная (высеченная) отверстие (дырка)
Где кто-то когда-то взбирался вверх и полз
Чтобы отдохнуть от постоянно преследующих его страхов.
Я вижу мозоль (отвердение/очерствение) на его душе
Как исчезает то, что осталось от него
И от его жажде по гонкам,
О десять лет назад – десять тысяч лет.
***
There sandy seems the golden sky
And golden seems the sandy plain.
No habitation meets the eye
Unless in the horizon rim,
Some halfway up the limestone wall,
That spot of black is not a stain
Or shadow, but a cavern hole,
Where someone used to climb and crawl
To rest from his besetting fears.
I see the callus on his soul
The disappearing last of him
And of his race starvation slim,
Oh years ago - ten thousand years.
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, - от меня, анонима,
как по тем же делам - потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где на ощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
