Вначале запах мокрых сосен -
он всех встречает у ворот.
Комочки галок и ворон,
рыжеющих иголок просо…
Калитка, вход.
Щедр сосновый воздух:
всего-то несколько вдохов –
и ты готов
к чуду, встрече, удару,
и они бьют напару:
одесную церковь - ошую Волхов,
горизонталь воды – холм плюс летящий храм,
глади речной тире – и восклицательный знак
белой апсиды.
С берега скромные виды:
серого мулине безграничье,
Ильмень статичный,
и на плечах его до горизонта
гладкий платок - Волхов.
Место Перуново просто:
церкви белёной остров
на поставце поляны.
Где идол стоял деревянный -
каменный страж с крестом,
белый молельный дом.
Глыба истории, скромный свидетель
века двенадцатого. В узкой клети
место для аналоя выделено едва.
От древности кружится голова.
Гулких шагов колокола.
Церковь из первых.
Дожила.
ДЕТИНЕЦ
...........................Познал я всё, и сокровенное и явное,
.............................ибо научила меня Премудрость, художница всего.
......................................Книга Премудрости Соломона, гл.7
И ров, и стены – всё кричит,
трава ли, башен кирпичи -
всё об истории твердит -
о той,
свободой налитой…
Нов-город – путь, которым мы
могли б идти, но хватка тьмы
сильней, чем воздух речи
Новгородского вече.
Софии свет, Софии зов
сквозь острый звон колоколов...
Премудрость как мотив мольбы
сменилась куражом борьбы.
Премудрость – только ли в церквах
твой скит и плен, твой узкий шлях?..
Начальный к мудрости порыв
оставлен, в грунт веков зарыт -
воспрянет снова ли когда?
София, где твоя вода…
Издалека не столько собор,
сколько сбор
воинов: плотно, плечо к плечу,
словно ровняясь по одному лучу,
встали, их древнерусские шлемы
куполами кажутся над стенами -
войско духовной брани,
краеугольные камни
веры новой, той византийской гостьи,
что сердце всё без остатка просит
в своё владение.
А Кремль - её обрамление,
крепостью встал над святыней,
силой вокруг Софии.
СПАС НА ИЛЬИНЕ
Вот, хоть клади ладонь – рядом
стена эта с бровками и поребриком,
белым цветет немеркнущим райским садом,
плывёт над землёй полуденным облаком,
смехом узоров расшита, будто фата невестина,
кукольная почти – а такая известная,
что вмерзаешь в траву, увидев. Однако
двери закрыты до лета – и сколько бы ты ни плакал,
заперты словно на век, будто насмерть, крепко.
Так вот стоишь, а внутри где-то фрески
Феофана Грека.
ЯРОСЛАВОВО ДВОРИЩЕ
И куда ни отводишь взгляд -
белокаменные звенят
голосами своими древними
и кресты парят над деревьями.
Шутка ли –
двенадцатый век,
пятнадцатый век...
Плотно губы дверей сжаты,
скрыты от глаз нетопленные палаты
холодных всегда церквей,
крашеных в цвет невечернего света.
Богослужений не имут:
столько столетий мимо…
Вот и звенят упрямо
сомкнутыми своими ртами
«благословенно царство»,
звуком глухим оглашая двор -
вечный нетленный хор.
Чёрное небо стоит над Москвой.
Тянется дым из трубы.
Мне ли, как фабрике полуживой,
плату просить за труды?
Сам себе жертвенник, сам себе жрец
перлами речи родной
заворожённый ныряльщик и жнец
плевел, посеянных мной, —
я воскурю, воскурю фимиам,
я принесу-вознесу
жертву-хвалу, как валам, временам
в море, как соснам в лесу.
Залпы утиных и прочих охот
не повредят соловью.
Сам себе поп, сумасшедший приход
времени благословлю...
Это из детства прилив дурноты,
дяденек пьяных галдёж,
тётенек глупых расспросы — кем ты
станешь, когда подрастёшь?
Дымом обратным из неба Москвы,
снегом на Крымском мосту,
влажным клубком табака и травы
стану, когда подрасту.
За ухом зверя из моря треплю,
зверь мой, кровиночка, век;
мнимою близостью хвастать люблю,
маленький я человек.
Дымом до ветхозаветных ноздрей,
новозаветных ушей
словом дойти, заостриться острей
смерти при жизни умей.
(6 января 1997)
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
