оперённое небо
коснулось камня руками.
и под пальцами
женскими
вздрогнул замшелый камень.
и почувствовал ветер –
почувствовал, что под камнем –
пульс,
что под камнем – пламя,
что под камнем –
горячий, ещё не остывший пепел.
а под камнем чужая кожа дрожит, живая,
а под камнем тёплое тело тихонько гнётся.
а под камнем – рожь горчит во рту озимая,
а под камнем – снег, а под камнем – холод и солнце.
а под камнем – жёсткая ткань вокруг узких бедёр,
а под камнем – грозовое шуршание платья...
а под камнем бьётся в висках солёное море,
а под камнем пахнут озоном крепкие складки.
а под камнем – пляс, а под камнем – смех,
а под камнем – слёзы,
на губах – отказ, на губах – рассвет,
на губах – узоры,
на камнях – трава,
на камнях – волос рассыпанный ворох,
по камням бегут босиком растрёпыши-грозы.
а у берега – трав морских спиральные косы,
а у берега – соль земли выгорает коркой,
а у берега птичий крик бежит по откосу,
и весёлой пылью пахнет ветер прогорклый.
а ещё можно камушков насобирать в ладони,
разноцветных, всяких, каких ни найдёшь на пляже...
а солёная синь мурлычет под гротом сонным,
и баюкает, и заманивает, и куражит.
***
летом лес похож на большого странного зверя,
что проснулся едва-едва после долгой ночи.
весь-то день его хвост пушистый шуршит за дверью
и как будто зовёт пойти туда в одиночку.
...воздух пряно дрожит в гортани, поющей низко,
отзываясь в кончиках пальцев тончайшей нитью...
отчего в волгло-мшистой чаще так пахнет риском,
отчего так легко идти почти по-наитью?
оттого ли, что сквозь пульсирующую кожу
пробиваются песнопения наших древних?
оттого ль, что они вот здесь проходили тоже,
когда лес со всех сторон обступал деревни?..
лес шуршит меж ветвями перьями дикой птицы,
что-то прячет в сумрак, по-зверьи дышит в затылок...
и потом ещё долго-долго и странно снится
филигрань его перепутавшихся тропинок...
***
...ночью там, на северной старой башне,
где площадка с осыпавшимся парапетом,
так что там стоять так чудесно и всё же страшно,
напролёт всю ночь поёт поднебесный ветер.
и, когда глядишь в искристую кожу неба,
что поёживается от лёгкой ночной прохлады,
то невольно вздрагиваешь и тихо шепчешь: «А мне бы
вместо пальцев – перья, чтобы летать над градом...»
***
Оперённое небо мягко касалось камня,
и меж пальцев его беспокойно мерцали искры.
и горячий камень вздрагивал под руками,
а под камнем билось сердце в трепетном ритме.
Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.
Кинотеатр: "Пираты двадцатого века". "Буратино" с "Дюшесом". Местная братва у "Соки-Воды" магазина. А вот и я в трико среди ребят - Семеныч, Леха, Дюха - рукой с наколкой "ЛЕБЕДИ" вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет - начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.
Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня - гусара, мальчика, поэта - ты, Лора, бросила меня.
Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. "Нева", что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.
Так над коробкою трубач с надменной внешностью бродяги, с трубою утонув во мраке, трубит для осени и звезд. И выпуклый бродячий пес ему бездарно подвывает. И дождь мелодию ломает.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
