Желанная пятница – финиш рабочей недели,
сегодня, позволив себе отдохнуть от работы,
гуляла ковром разноцветным (им парк был устелен),
смотрела на позднюю осень, грустя отчего-то.
Мужчина седой перелистывал том со стихами
о чувствах, отвергнутых ветреной женщиной-летом,
тяжёлые вздохи звучали, то резко стихали,
и слёзы скупые невольно катились при этом.
Мне так захотелось седого мужчину утешить,
что я подошла и, пытаясь не выказать жалость,
коснулась плеча и отдернула руку поспешно,
спросила взволнованным шёпотом, не удержалась:
«Скажи мне, любезный, зачем вспоминаешь о прежнем,
листы пожелтевшие комкаешь, рвёшь их на части,
швыряешь в сердцах с придыханием?... Видно рассержен
на то, что не смог удержаться и ныне несчастен?
Прошу – не страдай, понадейся на лекаря-время,
решили так свыше – когда-то вы встретитесь снова,
узнает она, что с зимой и весной был ей верен,
поверит рифмованным строчкам от слова до слова!»
Смотрю – приутих, от душевных терзаний уставший,
стряхнул облегчённо чуть влажные листья с коленей,
достал из кармана блокнот и простой карандашик
и новые рифмы родились о женщине летней…
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
