Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы — что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы - евреем
А у меня опять, игра в одни ворота
Но хочется, играв, подняться до вершин
Да только всякий раз, меня, сильнее кто-то
Как будто я один… когда-то согрешил
А зрители вокруг, всегда в одном костюме
Их серые тона, до боли режут глаз
Есть что-то из того, в негожем из парфюме
Что явно не для них, и точно не для нас
Но зритель вечно прав, как мудрый покупатель
И стоит ли судьбы… плести в удавку нить
С улыбкой на устах, надежд благожелатель
Не станет предо мной, по правде говорить
Игра на поле лжи, с разбегу бью в ворота
Но снова этот мяч, запутался средь трав
Беснуется толпа, ругаются до рвоты
Судья же говорит, что я опять не прав
Псалмы не вам читать, хотя и я не пастырь
Набегался, стою, уже едва дыша
Но зритель что-то ждёт, как будто слова паства
Быть может, в даль когда взлетит моя душа
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
