Мечта моя, я твой внебрачный сын.
Ты бросила меня, как кукушонка,
живительной весной, в апреле звонком
мне в душу поселив осенний сплин.
Подобран был, усыновлен судьбой
своей, чтоб обживать чужие гнезда,
не ведая времен и слова «поздно»,
в толпе летать и быть самим собой.
Хотелось выть – рыдал стихом,
в пирах кабацких улыбался криво,
когда меня друзья поили пивом,
толкая в яму на обочине потом.
В доспехах, при копье, я меч вздымал
за честь, во славу дам прекрасных,
пил скуки яд, жрал похоть, понапрасну
терял любовь, и падал, и вставал,
с руки кормил надежду и крыла
крушил у мельниц,.. А в Тобоссе,
прожив одна всю жизнь, под осень
старуха Дульсинея умерла.
На крест не уповая, веря – обойдусь,
все ж Богу о тебе, Мечта, поведал,
чем насмешил его перед обедом,
не участив притом господний пульс.
Я – кукушонок и наивный Дон Кихот,
Мечта моя! Из рыцарской берлоги
надеясь на себя, не доверяя Богу,
дивлюсь, увы, на жизненный цейтнот
и понимаю, что тебя руками трогать
нельзя, голодный разевая рот.
Уж не за мной ли дело стало?
Не мне ль пробьет отбой? И с жизненной бразды
Не мне ль придется снесть шалаш мой и орало
И хладным сном заснуть до утренней звезды?
Пока живется нам, всё мним: еще когда-то
Нам отмежует смерть урочный наш рубеж;
Пусть смерть разит других, но наше место свято,
Но жизни нашей цвет еще богат и свеж.
За чудным призраком, который всё нас манит
И многое еще сулит нам впереди,
Бежим мы - и глаза надежда нам туманит,
И ненасытный пыл горит у нас в груди.
Но вот ударит час, час страшный пробужденья;
Прозревшие глаза луч истины язвит,
И призрак - где ж его и блеск, и обольщенья? -
Он, вдруг окостенев, как вкопанный стоит,
С закрытого лица подъемлет он забрало -
И видим мы не жизнь, а смерть перед собой.
Уж не за мной ли дело стало?
Теперь не мне ль пробьет отбой?
<1845>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
