В тоскуке страдиваню всуесловно
злобидный и холодинокий. Параною.
Душиб отчайник похотенью казановой
лечую и суицидальше блицемерю стронценою.
Шекспирта чистого глотнув, запивши гумилевинчишком,
заев бэконом в качестве гюгорькой бальзакуски,
недоальфонсдоделанный, решил отбрехтовать, не слишком
жюльверный, ахматоварно-мандельштампный русский.
Ремболью и сартритом побомаршевав по беранжиру,
сенеказистый, вовенаргонавтик эдгарпошлый,
я понял, что своим проспером меримерить лиру
конфуцно, лаоцзыбко, биэфрейдно, вобщем, тошно.
Дюмалишенный нежилец, табунин андрежидкий,
моравианалетчик–мопассанитар отчизны
поэтической, я понял, лучше жить не прытко,
занявшись лонгфелляцией иль, скажем, хренанизмом.
Плутархиважно, достоевски, толстойграфски
чтоб, поэтической судьбы не перепелевинить,
расцветки жанмаренго шизадорно в баттискафке,
марчеллобитную замастрояннить и бодлермонтоовидеть.
Есть в растительной жизни поэта
Злополучный период, когда
Он дичится небесного света
И боится людского суда.
И со дна городского колодца,
Сизарям рассыпая пшено,
Он ужасною клятвой клянется
Расквитаться при случае, но,
Слава Богу, на дачной веранде,
Где жасмин до руки достает,
У припадочной скрипки Вивальди
Мы учились полету - и вот
Пустота высоту набирает,
И душа с высоты пустоты
Наземь падает и обмирает,
Но касаются локтя цветы...
Ничего-то мы толком не знаем,
Труса празднуем, горькую пьем,
От волнения спички ломаем
И посуду по слабости бьем,
Обязуемся резать без лести
Правду-матку как есть напрямик.
Но стихи не орудие мести,
А серебряной чести родник.
1983
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
