В тоскуке страдиваню всуесловно
злобидный и холодинокий. Параною.
Душиб отчайник похотенью казановой
лечую и суицидальше блицемерю стронценою.
Шекспирта чистого глотнув, запивши гумилевинчишком,
заев бэконом в качестве гюгорькой бальзакуски,
недоальфонсдоделанный, решил отбрехтовать, не слишком
жюльверный, ахматоварно-мандельштампный русский.
Ремболью и сартритом побомаршевав по беранжиру,
сенеказистый, вовенаргонавтик эдгарпошлый,
я понял, что своим проспером меримерить лиру
конфуцно, лаоцзыбко, биэфрейдно, вобщем, тошно.
Дюмалишенный нежилец, табунин андрежидкий,
моравианалетчик–мопассанитар отчизны
поэтической, я понял, лучше жить не прытко,
занявшись лонгфелляцией иль, скажем, хренанизмом.
Плутархиважно, достоевски, толстойграфски
чтоб, поэтической судьбы не перепелевинить,
расцветки жанмаренго шизадорно в баттискафке,
марчеллобитную замастрояннить и бодлермонтоовидеть.
Начинается проза, но жизнь побеждает её,
и поэзия снова, без шапки, без пуговиц двух,
прямо через ограду, чугунное через литьё,
нет, не перелезает, но перелетает, как дух.
Улыбается чуть снисходительно мне Аполлон,
это он, это жизнь и поэзия, рваный рукав,
мой кумир, как сказали бы раньше, и мой эталон,
как сказали бы позже, а ныне не скажут никак.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
