Может вспышка, рожденная искрой,
выжжет в генах трусливую дрожь.
Жизнь - всегда территория риска.
В чем-то спорно, но это не ложь...
В лоне дикой природы порядок суров.
Философия силы, отнюдь, не нова.
Мир жесток изнутри, начиная с азов.
«Территория волка» - не просто слова.
По ту сторону хищника – робкая дичь.
Между видами - дымка размытых границ.
Безответно внушителен список добыч,
Оплошавших однажды животных и птиц.
Это жизнь, а не жанр – «игровое» кино.
Здесь убийство – лишь способ остаться в живых.
В зоне сильного слабым клыков не дано.
Нюх да сила копыт – уповайте на них!
Страх для жертвы важнее, чем призрачный фарт.
Им, копытам своим, в пору в ноги упасть.
Промежуточный финиш! Внимание! Старт!
Слушай ритм, чтоб в голодную пасть не попасть.
Унизительна - жалкая эта стезя
Для свободнорожденных под знаком «беги».
Будь он проклят инстинкт, говорящий «нельзя»
Остывать от погонь - ибо всюду враги.
Ангел смерти - напротив коварен и крут.
Плотоядные бестии с детства мудры.
Будь ты хоть волкодавом – в куски разорвут.
Дикий лес – не равнина, где силы равны.
Злая вольница в мускулах «серых бродяг».
Эти – воют, когда остальные скулят.
Волк способен без устали гнать натощак.
Пусть дыхание с хрипом, и лапы дрожат.
Это люди придумали слово «баланс»,
Хищник должен охотиться только всерьез.
Зверь всегда в состоянии «здесь и сейчас».
Выживание рода – главнейший вопрос.
Шутки – в сторону! Стая почуяла след.
И горячие головы снова кружит
Упоительный запах кровавых побед,
Исходящий от лунок оленьих копыт.
От шального напора лишь скорость – барьер,
Поиссякшая в вихре безжалостных зим.
Только нынче барьер этот – можно в пример
Ставить канувшим в лету годам молодым.
Тыл отрезан, а прямо по курсу – обрыв.
Слева, сбоку – бесшумная серая тень,
Но идет на отрыв, устремляясь в прорыв,
Обо всем позабыв, благородный олень.
Он-то знает: вторичны и сила, и прыть.
Это данность, а данность – совсем не судьба.
И не факт, что других, остальных убедить
Будет проще, чем просто поверить в себя.
Если в бешеной гонке лететь напролом,
Резвость собственных ног – очень хрупкий гарант
Для того, кто уже распрощался с «потом»,
И достойная смерть – неплохой вариант.
Оторваться! Надежды волков обокрав.
Этим днем им не светит набить животы.
Звери правы, и этот неистовый прав
Потому, что сегодня он с ними на «ты».
Добежать, и от бешенной гонки устав,
Сделать хищников жертвами их же интриг,
Чтоб в холодной низине себя распластав,
Пережить свой короткий пленительный миг.
Вдох! И вот он тот самый последний прыжок.
Не свалиться в обрыв, а рвануть в пустоту,
На секунду поймав восходящий поток,
Пусть хоть он обласкает его налету.
Может там, в безмятежном оленьем раю
Соплеменникам станет, на что посмотреть.
Умереть налету – все равно, что в бою.
Не у всех получается так умереть.
И роняя голодную, злую слюну,
Взвоет в метре от пропасти волчий состав.
Уважая, как минимум, жертву свою,
Посрамившую стаю – добычей не став.
**********
Он видел валтасаровы пиры,
Где после трапез снег искрился красным,
И мир ломался на антимиры,
Но даже в этом виде рассыпался.
Скрипел зубами, жалобно стонал,
Преследуемый в снах собачьим лаем.
Он помнил всё, и тот лесоповал,
Где числился заправским вертухаем.
Он видел в плаху воткнутый топор.
На нем красивом – красная рубаха.
И головы, смотрящие в упор
В его глаза, наполненные страхом.
Он память уговаривал в ночи –
- Оставь! – просил – С меня уже довольно!
Они как дети, эти палачи,
Когда им страшно, муторно и больно.
Проснувшись, задыхался и хрипел.
Смешно – палач боялся сновидений.
Заплакал бы, да плакать не умел.
Забылся бы, но был лишен забвений.
И только в час, когда любимый внук
Спросил наивно: - Кто тебя обидел?
Он отвернулся и заплакал вдруг,
А вслух сказал: - Я ничего не видел…
Серый коршун планировал к лесу.
Моросило, хлебам не во зло.
Не везло в этот раз Ахиллесу,
Совершенно ему не везло,
И копье, как свихнувшийся дятел,
Избегало искомых пустот.
То ли силу былую утратил,
То ли Гектор попался не тот.
Не везло Ахиллесу – и точка.
Черной радуги мокли столпы.
И Терсит, эта винная бочка,
Ухмылялся ему из толпы.
Тишина над судами летела,
Размывала печаль берега.
Все вернее усталого тела
Достигали удары врага.
Как по липкому прелому тесту
Расползались удары меча.
Эта битва текла не по тексту,
Вдохновенный гекзаметр топча.
И печаль переполнила меру,
И по грудь клокотала тоска.
Агамемнон молился Гомеру,
Илиаде молились войска.
Я растягивать притчу не стану,
Исходя вдохновенной слюной.
В это утро к ахейскому стану
Вдохновенье стояло стеной.
Все едино – ни Спарты, ни Трои,
Раскололи кифару и плуг.
Мы одни среди пролитой крови,
Мы одни – посмотрите вокруг.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
