Ветер гонит людей и полощет листву.
И опять у меня нет ни звука, ни слова
Чтоб с тобой говорить. Я запомню Москву
Перепуганной галкой в руках птицелова.
Выпуская из сердца голодных зверей,
Находя им ночлег или миску с обедом,
Я хотела бы сделаться вещью твоей -
Полосатым шарфом или стоптанным кедом.
Или молча смотреть через окон слюду
На твою тишину. Или сделать прививку
От осенней хандры. Но я просто уйду,
Как уходит троллейбус в депо на побывку.
Как уходит звезда, и уже не у дел
Звездочеты, и небо больно и раздето.
Мне нельзя не уйти. По иллюзии в день
Отнимает октябрь и так хочется лета.
Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, -
Все тридцать три широких оборота -
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
