Я тебя из роддома в октябрь несу
золотой. В дорогой иностранной зыбке
дремлешь ты, и дрожит у тебя на носу
солнца луч, и на губках играет улыбка.
Будет время, крестец твой украсит тату,
на пупке колокольчик зазвякает, - пирсинг,
твои локоны змейками будут шипеть на лету,
будет явью Инет, пищей - кола и чипсы.
Но однажды помадно-ресничную грязь
смоешь ты, и про шпильки забыв, без усилья
на пуанты, на цыпочки встанешь, светясь,
будто ангел-хранитель вручил тебе крылья.
Валерьянки бутыль в доме выпьют не раз,
(кошке – фигу!), разборок повысится градус,
и засветит твой брат ухажеру-обидчику в глаз,
после ты поцелуешь беднягу в награду.
Побледнеет бабуля, за сердце ухватится дед, -
ты придешь не одна и заявишь экспромтом,
улыбаясь хитрО – Папа, мама, мы к вам на обед! -
подтолкнешь его в спину, добавив - Знакомьтесь! -
...А пока я тебя из роддома несу
в нашу жизнь, золотую счастливую рыбку,
дремлешь ты, и дрожит у тебя на носу
солнца луч, и играет на губках улыбка.
Время за полночь медленным камнем,
За холодным стеклом ни шиша.
Только мы до утра тараканим,
Насекомую службу верша.
В эту пору супружеской пашней
Рассыпают свои семена
Обитатели жизни всегдашней,
Не любившие нас дотемна.
Разве дома тебя не ругали
За привычку в такие часы
Разминаться по стенке кругами,
Вдохновенно топорща усы?
В эту пору внутри организма
Незакатное пламя бело,
Но, как яркий пример атавизма,
Нелетавшее дремлет крыло.
Не кори, что в ближайшую среду
Тихомолкой в кухонном тряпье
Я с родительской площади съеду,
Изменив тараканьей тропе.
Но, зайдя к тебе прежде за плинтус,
Керосину хлебнуть задарма,
Я от слез неожиданных слипнусь,
И проститься не хватит ума.
Для того ли мы дни раздарили,
Как реликтовый бор под пилу,
Чтобы нас, наконец, раздавили
На чужом пенсильванском полу?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
