Когда остаток жизненного смысла
не выметенным копится в углах
и на плечах чужая речь повисла,
а шёпот жизни заменяют числа -
звериной чёткостью и пробегом в делах
бездумных и надёжных, словно яма,
когда условен вдох и скуден взгляд,
как честь ума оставшихся упряма,
как в полутьме упрямо говорят
о тех предметах, что вполне бесцельны,
о тех путях, что вовсе не нужны.
Когда в ничто свои таращит бельмы
эпоха ясности, когда путём кружным
к заборам тем же выйти норовим
и в те же ямы валимся и порем
всё ту же чушь…
О чём тогда мы спорим?
О чём во тьме упрямо говорим?
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
