Ты зачем лежишь, загораешь… Ты вообще зачем?
Солнце терпкое, вязкое: самбука и доктор Мом.
А комар терпит бедствие на твоем плече –
самолетик Амелии Эрхарт в тридцать седьмом.
Вот на коже – кровавый мак. Что-нибудь в этом есть.
Собери-ка свет и в себя его упакуй.
Вот вода и камни. Самолетик, комарик, всплеск.
По тебе мои пальцы выдвигаются к третьему позвонку.
Ходит крыша пальцев, без плотников и стропил.
Ты дрейфуешь под солнцем, безмысленный и простой.
Вот бы встал, постоял, как спартанец у Фермопил:
тяжесть - с запада, а с востока – простор, простор.
На окошке на фоне заката
дрянь какая-то жёлтым цвела.
В общежитии жиркомбината
некто Н., кроме прочих, жила.
И в легчайшем подпитье являясь,
я ей всякие розы дарил.
Раздеваясь, но не разуваясь,
несмешно о смешном говорил.
Трепетала надменная бровка,
матерок с алой губки слетал.
Говорить мне об этом неловко,
но я точно стихи ей читал.
Я читал ей о жизни поэта,
чётко к смерти поэта клоня.
И за это, за это, за это
эта Н. целовала меня.
Целовала меня и любила.
Разливала по кружкам вино.
О печальном смешно говорила.
Михалкова ценила кино.
Выходил я один на дорогу,
чуть шатаясь мотор тормозил.
Мимо кладбища, цирка, острога
вёз меня молчаливый дебил.
И грустил я, спросив сигарету,
что, какая б любовь ни была,
я однажды сюда не приеду.
А она меня очень ждала.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
