Закрыта душа на замок
до лучших времён осознанья.
И некому бросить упрёк
в нелепом, пустом ожидании…
ТАК И БУДУ ПИСАТЬ ТЕБЕ ПИСЬМА...
***
Так и буду писать тебе письма
в "никуда",
в "незачем",
в "никчему"
И даже когда на деревья
развешу я эти мысли,
то непременно приклею их намертво,
чтобы не улетели они ни к кому.
Для полётов
слова нужны вовсе другие,
с надеждой,
а не со стылой тоской.
И ладно,
пусть так и будет отныне.
Расскажу о них ветру,
пусть он поздоровается с тобой…
"Привет!
Это я…
Вот…пишу…
(Жаль, что ты не читаешь пока)
Я…
без тебя…
но…
живу…
У меня всё нормально. Целую.
Пока".
(Мы встретимся
непременно,
но позже,
когда приплывут облака…)
***
ЗАГЛЯНИ МНЕ В ГЛАЗА...
***
Загляни мне в глаза,
неужели не видишь
блеск отчаяния
и невозможность яви?
Ведь пишу тебе
не от скуки.
Сегодня день,
когда я иначе всё понимаю…
Вижу боль,
и тоску тоже вижу…
Не покажу,
Никак не дам знать…
Тебе лишь
остаётся быть ближе
к тому,
что я пытаюсь тебе сказать.
Взгляни на строчки иначе,
не так, как привычно.
Ну, что-нибудь видишь?
Всё ЭТО – тебе…
Уж больно мне трудно,
Всё необычно…
Я ведь никогда
не писала стихи…
А это всё - так, лишь слова…
Они мнутся,
теряют смысл
и, пожалуй, тусклы…
Хочу рассказать об этом иначе…
Ярче!
И очень прошу тебя: "Мне
Помоги…"
***
Я ТЕБЯ НИКАК НЕ НАЗЫВАЮ...
***
Я никак тебя не называю,
Ничего тебе не говорю,
Но одно лишь, несомненно, знаю,
Что сегодня я тебя люблю...
Не за то люблю и не за это,
Просто ТАК, не зная почему...
Я не шлю тебе уже приветов,
Не пишу совсем, не говорю...
Мне, надеюсь, нужно лишь мгновенье,
Чтобы крылья снова распахнув,
Прилетел мой ангел откровенья
И принёс с собой d'fleur или parfum,
Неземную лёгкость и беспечность,
Или нежный дынный запах на лету...
Напишу немного слов, и упаду в безбрежность...
Мне иль кажется, иль я тебя люблю?
Стоит мне поверить в это чудо,
И увижу снова пред собой,
Я не сонный город с небосводом
Из туманно-серых облаков...
Мне чуть-чуть, совсем немного, надо...
Я, и так уж, слишком поняла -
Не любовью будет мне награда,
А волшебно-радужным калейдоскопом нежная и хрупкая душа...
Юрка, как ты сейчас в Гренландии?
Юрка, в этом что-то неладное,
если в ужасе по снегам
скачет крови
живой стакан!
Страсть к убийству, как страсть к зачатию,
ослепленная и зловещая,
она нынче вопит: зайчатины!
Завтра взвоет о человечине...
Он лежал посреди страны,
он лежал, трепыхаясь слева,
словно серое сердце леса,
тишины.
Он лежал, синеву боков
он вздымал, он дышал пока еще,
как мучительный глаз,
моргающий,
на печальной щеке снегов.
Но внезапно, взметнувшись свечкой,
он возник,
и над лесом, над черной речкой
резанул
человечий
крик!
Звук был пронзительным и чистым, как
ультразвук
или как крик ребенка.
Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?!
Это была нота жизни. Так кричат роженицы.
Так кричат перелески голые
и немые досель кусты,
так нам смерть прорезает голос
неизведанной чистоты.
Той природе, молчально-чудной,
роща, озеро ли, бревно —
им позволено слушать, чувствовать,
только голоса не дано.
Так кричат в последний и в первый.
Это жизнь, удаляясь, пела,
вылетая, как из силка,
в небосклоны и облака.
Это длилось мгновение,
мы окаменели,
как в остановившемся кинокадре.
Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.
Четыре черные дробинки, не долетев, вонзились
в воздух.
Он взглянул на нас. И — или это нам показалось
над горизонтальными мышцами бегуна, над
запекшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.
Глаза были раскосы и широко расставлены, как
на фресках Дионисия.
Он взглянул изумленно и разгневанно.
Он парил.
Как бы слился с криком.
Он повис...
С искаженным и светлым ликом,
как у ангелов и певиц.
Длинноногий лесной архангел...
Плыл туман золотой к лесам.
"Охмуряет",— стрелявший схаркнул.
И беззвучно плакал пацан.
Возвращались в ночную пору.
Ветер рожу драл, как наждак.
Как багровые светофоры,
наши лица неслись во мрак.
1963
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
