..Ты спишь, мой милый? Спишь.. А я не сплю.
Пусть неподвижна – я всегда при деле,
И жду, покуда нервы на пределе
Не перейдут предела. К январю,
А лучше к маю, неуёмный мой,
Погаснет слово, выдохнется водка,
И слаще, чем девчоночья походка,
Покажется моя по винтовой.
На резкость наведи рабочий глаз,
Сквозь ковролин коснись сырого тела
Земли.. Ах да, ты спишь. А я хотела
Уже начать. Но – позже. Не сейчас.
Сейчас тебе приснится лебеда
На серо-жёлтых пустошах у моря,
Тропа; и ты пойдёшь по ней, не споря,
От пустоты немея, как всегда..
И сон не в руку, а почти в висок.
Мой каламбур на скорости в пять сотен
Почти неуловим, почти бесплотен –
Но тронула улыбка уголок
Сухого рта, и пальцы напряглись.
Ах, милый, пригласи меня присниться!
Нет проще ничего - взметни ресницы,
Влюбись в меня, и прошепчи: «приснись..»
..Нет, слишком рано. Ты ещё спешишь
В полурассвете к зыбкой литорали,
И в то же время где-то на Урале
Речные раздвигаешь камыши.
И мир глубок, и в этой глубине
Тебя целуют сладко вечерами..
..Но ты проснёшься с мокрыми глазами.
И будешь думать. Будешь. Обо мне..
Т. Зимина, прелестное дитя.
Мать – инженер, а батюшка – учетчик.
Я, впрочем, их не видел никогда.
Была невпечатлительна. Хотя
на ней женился пограничный летчик.
Но это было после. А беда
с ней раньше приключилась. У нее
был родственник. Какой-то из райкома.
С машиною. А предки жили врозь.
У них там было, видимо, свое.
Машина – это было незнакомо.
Ну, с этого там все и началось.
Она переживала. Но потом
дела пошли как будто на поправку.
Вдали маячил сумрачный грузин.
Но вдруг он угодил в казенный дом.
Она же – отдала себя прилавку
в большой галантерейный магазин.
Белье, одеколоны, полотно
– ей нравилась вся эта атмосфера,
секреты и поклонники подруг.
Прохожие таращатся в окно.
Вдали – Дом Офицеров. Офицеры,
как птицы, с массой пуговиц, вокруг.
Тот летчик, возвратившись из небес,
приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
ужасно уважается невинность,
возводится в какой-то абсолют.
И этот род схоластики виной
тому, что она чуть не утопилась.
Нашла уж мост, но грянула зима.
Канал покрылся коркой ледяной.
И вновь она к прилавку торопилась.
Ресницы опушила бахрома.
На пепельные волосы струит
сияние неоновая люстра.
Весна – и у распахнутых дверей
поток из покупателей бурлит.
Она стоит и в сумрачное русло
глядит из-за белья, как Лорелей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
