Вот опись: туча тетушек и лялек,
развалин чуть не римских, тлело лето,
сухое утро, семь утра, виляли
хвосты людей у смежных кабинетов,
и принимали только натощак,
и медсестра с пугающим уколом,
халатными крылами трепеща,
все цокала по кафельному полу,
как беспокойно, как же неспокойно,
простынки улыбались на весу,
откинули коньки седые кони,
которых увели на колбасу,
что ты была, что я была, постой,
платанной тенью или, может, или,
копилкой, где накидано по сто,
которую вот взяли и разбили…
мы путаемся, путаемся, вспомни,
была веранда, юг, постой, Удине,
и молодели гаснувшие кони,
среди лугов, в цветочной середине,
и раздувались гроздья винограда,
тяжелым солнцем виноград шумел,
в цветущей колыбели вертограда,
от счастья умирал бурлящий шмель.
Ломались лучики о толстую портьеру,
гремел в сарае дремлющий засов,
белье мечтало прыгнуть по карьерной
и быть повышенным до парусов,
когда, забыла, и какой зимою
на тряпки рвали, это ли, белье,
вскипали на царапине, как море,
ах, то ли марганцовка, то ли йод.
"вскипали на царапине, как море,
ах, то ли марганцовка, то ли йод."
Звучит красиво, но вскипает на царапине
скорее перекись водорода.)
пожалуй )
Номинирую в шорт.
ооо, спасибо, там смотрю склоки =))
Это мы с вами, дорогие мои яблоки в конях, находимся в художественном музее. Перед нами полотно. Античные зал римских развалин сменяет экспозиция быта племени хвостатых людей в плену племени эскулапов. Зоологический экскурс поведает нам о древнем происхождении колбасы не от суслика, а от более крупного скакуна, которого укусил счастливый шмель, который укусил виноград, которого укусило солнце… А теперь рассмотрим древнее жилище типа сарай с запором типа засов. Утвари мы там найдём немного, но зато замечаем некоторое количество неугомонного белья с кругосветными мореплавательскими амбициями. Дабы никто не счёл бельё сумасшедшим, свою блажь оно называет понятным словом «карьера». Ну и в заключении уже не мы посещаем выставку, а нас посещают воспоминания с визуально-болевыми ощущениями.
когда, забыла, и какой зимою
на тряпки рвали, это ли, белье,
вскипали на царапине, как море,
ах, то ли марганцовка, то ли йод.
Почувствовали? А то. Современные технологии. А ведь мы даже никуда не перемещались, а так и стояли возле одного полотна текста. Кстати, вы не пробовали читать стих построчно наоборот? Совсем другой окрас выходит.
Меня смущает корявая читаемость слова «повышенным» и в строке
что ты была, что я была, постой,
платанной тенью или, может, или…
показалось, что должно быть «простой». Чего стоять-то? ;)
Прикольный сюр.
славненько, пусть остается =)
Текст замечательный, хотя и неровный. Вот это, мне кажется, лучшая фраза - "откинули коньки седые кони".
"гремел в сарае дремлющий засов"? Можно так - гремел в сарае пьяный в жо засов.))
ахах )))) так, конечно, можно -) но не в этом тексте ))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.
Декабрь 1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.