Заморожен перрон, ты в вагоне уже в полудрёме
В предвкушении транса от стука по стыкам судьбы.
Проводница вся в белом и чутко, и властно на стрёме,
На форпосте ступеньки у заиндевевшей скобы.
Ты уже далеко, за пределом «сегодня и завтра»,
А зима-проводница с улыбкой слащавой лжецов
Расплылась беспощадно и едко кристаллами натра,
А затем неожиданно — хлором словесным в лицо:
Обожгла, обесценила и обесцветила звуки,
Обманула, отъела, отбросила за образа,
Обрекла и тебя, и меня на вагонные муки,
Разлучила, ты — в грязном вагоне, я в белый вокзал
Уползу, как подранок, сибирским хромым недопёском
Под скамейку забьюсь и завою по-вюьжьи. За что
В современном спектакле в видении чьём режиссёрском
На финальных аккордах стирают меня темнотой?
– Не хочу, не умею, не буду! Подайте мне пьесу!
Машет белым флажком ненасытная кровью зима.
–Это сдача тотальная, — тявкну, — а прочее — к бесу.
Поменяю финал, и развеется зимний дурман.
