Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значения которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог
Я чувствую: кровь вскипает и рвёт артерии,
Подкожный, почти что римский, водопровод.
Смириться нужно — но с такими потерями
Смириться может разве что идиот.
Рождается новый жанр: слепая стенопись,
Перфоманс, пробуждающий, точно «Burn» —
Я чувствую, как во мне закипает ненависть,
Мой внутренний мистер Хайд, сверхразведчик Борн.
И кто-то по «Фэшн-ТиВи» продаёт нам кружева,
Оборочки, финтифлюшечки и гламур:
Но мне наплевать: достаю из схрона оружие,
Бросай арбалет на пол, паскудный Амур.
И руки за головы, все вы — руки за головы,
Лежать на земле и не двигаться, носом — в пол.
Нет требований, переговорщик, заткни свой колокол,
Я просто хочу убивать, вот и весь гандбол.
Подайте мне глобус и ластик подайте с лезвием,
Подайте мне радиоточку, телеэкран.
Раз целые страны мне кажутся бесполезными:
Так я бы сейчас же и стёр несколько стран.
Пусть дети там, виноград, машиностроение,
Наука, культура и счастье — хоть сотню раз.
Но весь этот улей, табор, шабаш, роение —
Всё это нужно стирать, стирать, стирать.
Стирать их довольных пап на красивых «Крайслерах»,
Стирать их дородных мам и тупых детей,
Стирать их суды, магазины, «Плейбои», «Хастлеры»,
Стирать их Солнце, оставить их в темноте.
Отправить к ним океаны, торнадо, молнии,
Залить их страну раскалённым красным свинцом,
Стереть их, но чтоб заметили и запомнили
В последний момент ненавидящее лицо.
Прощай. Ты умрёшь сегодня под этим ластиком,
Прости, но тебе неподвластны миры, мой друг.
Будь счастлива фактом (нет-нет, это не фантастика),
Что ты умираешь от самых любимых рук.
Ворвутся солдаты, но нет террориста более,
Они опоздают: полглобуса — пустота.
Последним движением в белое-белое поле я
Стираю себя.
И совесть моя — чиста.
Долетит мой ковёр-самолёт
из заморских краев корабельных,
и отечества зад наперёд —
как накатит, аж слёзы на бельмах.
И, с таможней разделавшись враз,
рядом с девицей встану красавой:
— Всё как в песне сложилось у нас.
Песне Галича. Помнишь? Той самой.
Мать-Россия, кукушка, ку-ку!
Я очищен твоим снегопадом.
Шапки нету, но ключ по замку.
Вызывайте нарколога на дом!
Уж меня хоронили дружки,
но известно крещёному люду,
что игольные ушки узки,
а зоилу трудней, чем верблюду.
На-кась выкуси, всякая гнусь!
Я обветренным дядей бывалым
как ни в чём не бывало вернусь
и пройдусь по знакомым бульварам.
Вот Охотный бахвалится ряд,
вот скрипит и косится Каретный,
и не верит слезам, говорят,
ни на грош этот город конкретный.
Тот и царь, чьи коровы тучней.
Что сказать? Стало больше престижу.
Как бы этак назвать поточней,
но не грубо? — А так: НЕНАВИЖУ
загулявшее это хамьё,
эту псарню под вывеской «Ройял».
Так устроено сердце моё,
и не я моё сердце устроил.
Но ништо, проживём и при них,
как при Лёне, при Мише, при Грише.
И порукою — этот вот стих,
только что продиктованный свыше.
И ещё. Как наследный москвич
(гол мой зад, но античен мой перед),
клевету отвергаю: опричь
слёз она ничему и не верит.
Вот моя расписная слеза.
Это, знаешь, как зёрнышко риса.
Кто я был? Корабельная крыса.
Я вернулся. Прости меня за...
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
