Месьё, Вы когда-нибудь ели селёдку «под шубой»
под водочку в чуть запотевшем гранёном стакане?
В «Славянском базаре», где стены отделаны дубом?
А может быть, в русской, по-чёрному топленной, бане?
Я знаю, месьё: родились Вы в далёком Париже,
и Вас пригласили в Москву любоваться холмами.
Их семь, как и в Городе Вечном (возможно, чуть ниже).
А русское гостеприимство ведь искони с нами...
На скатерти красной расставлены горы посуды.
Селёдка «под шубой» на блюде овальном застыла.
Садитесь, месьё, и отведайте нашего чуда,
букет Ваш поставим в хрустальную вазу - как мило!
- - - - - - - - -
Ах, милый месьё, Вы уже хорошо поднабрались,
и, в вальсе кружась, мне, увы, оттоптали все ноги...
Нет стойкости русской у Вас, да откуда же, экая жалость...
Такси довезёт до отеля... счастливой дороги!
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
