Имею право я любить,
не будучи любимой...
И пусть заплакано окно,
и день давно угас,
моих фантазий корабли
вновь проплывают мимо,
а я не видела давно
янтарь любимых глаз...
***
Старинный жёлтый абажур,
цветы в хрустальной вазе,
вишнёвый цвет тяжёлых штор,
и копия Монэ...
«Бонжур, мон шер ами, бонжур!» - *)
звучит в дежурной фразе,
и я болтаю всякий вздор
об устрицах в вине...
А вот поднос из серебра,
и ароматный кофе,
швейцарский сыр и шоколад,
и божоле бокал...
Где пропадал позавчера
Ваш греко-римский профиль?
Когда дела пойдут на лад?
И с кем же Вы пока?
Без темы светский разговор,
как кружево плетётся,
и на пол шаль скользнула с плеч,
и тёмен потолок...
А Время - вечный бутафор,
и у него найдётся,
чем удивить и чем развлечь,
и остудить висок...
***
Имею право я любить,
не будучи любимой...
И пусть заплакано окно,
и день давно угас,
моих фантазий корабли
вновь проплывают мимо,
и я не видела давно
янтарь любимых глаз...
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
