Не то, чтоб вечер вышел неприятным,
он просто был немного бестолков.
Ладони облаков держали воздух,
сквозь лесопарк просвечивали пятна
компаний, группирующихся возле,
как водится, реки и шашлыков.
Был вид по-айвазовски живописен.
Эскадра груш отчаливала вдаль
под парусами, вставшими нарядно.
Друзья за сосны бегали пописать.
И в силу заведенного порядка
последний свет туда же опадал.
И Малый Лев выглядывал задорно.
Продетая сквозь шорохи, как нить,
река несла волнение и тайну.
Моя рука жила в чужой ладони.
Как дрели, в небо целились каштаны,
как будто можно что-то починить.
По берегу, заснув, лунатил ветер,
им был костер нечаянно задет.
Ресницы сосен к полночи слипались.
Все было для того, чтоб ты приметил
внутри себя непроходящий свет
над бренным шумом поднятый, как парус.
Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.
Мой горизонт и сумрачен, и близок,
И с каждым днём всё ближе и темней.
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир души безлюдней и бедней.
Не заношусь вперёд мечтою жадной,
Надежды глас замолк, — и на пути,
Протоптанном действительностью хладной,
Уж новых мне следов не провести.
Как ни тяжёл мне был мой век суровый,
Хоть житницы моей запас и мал,
Но ждать ли мне безумно жатвы новой,
Когда уж снег из зимних туч напал?
По бороздам серпом пожатой пашни
Найдёшь ещё, быть может, жизни след;
Во мне найдёшь, быть может, след вчерашний, —
Но ничего уж завтрашнего нет.
Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла,
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла.
1837
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
