Все останутся. Им просто некуда деться,
Я держу их своей незадачливой памятью.
Я держу их давно, аж из самого детства.
Как виски сединой, покрываются наледью
Очертания лиц, голосов мягкий тембр
И лучистость в глазах, на меня обращенных.
Все классически. Академично, как Энгр,
Как паркет инкрустированный навощенный.
Да и запах появится, точно в музее.
Заведется в мозгу, от избытка хранимого.
Говорят, пожинают лишь то, что посеют...
Много сеял в гремучей тоске нерадивого.
Станут тени длиннее, и крепче их хватка.
Постепенно к теням ты и сам тяготеешь.
Тикать ходикам станется скоро не сладко -
Они знают, что ты их уже не жалеешь,
Что давненько зовет, перевесивши чашу,
Твое прошлое - манит ладонями милых.
Я, конечно же, свой некролог приукрашу:
Как обидеть себя, столь любимых, но хилых...
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают. Дело не ждет!
И тихо, так, господи, тихо,
Что слышно, как время идет.
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке, —
Но матери сын не узнает,
И внук отвернется в тоске.
И клонятся головы ниже,
Как маятник, ходит луна.
Так вот — над погибшим Парижем
Такая теперь тишина.
5 августа 1940,
Шереметевский Дом
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
