На свете счастья нет, но есть покой и воля
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег
А. С. Пушкин
* * *
Она сказала мне –
Вот, навязалась, мол, я,
как всегда,
на твою перегретую голову
Я не мог ей ответить,
такая беда,
ничего абсолютно нового
Меня в тот момент
распирало от слов,
но мешало отсутствие голоса –
ведь никто из них
не провожал меня
до автобуса
Я хотел сказать –
я приехал не к ним,
не к друзьям моей здешней юности
Я приехал к тебе,
я устроил побег
от пристойной жизненной мудрости
Я всегда торопился
сдуть пену с пива
ещё в стадии ячменного колоса
Но никто из них
не провожал меня
до автобуса
Мне в соседнюю область,
не помню, какого числа,
за какою блажью спешил
на какой исполком я
Когда сел я в автобус,
она
ничего не произнесла,
лишь глотала медленно внутрь
какие-то комья
А во мне уже кипел кипяток
для заварки на этих травах стиха –
выпендрёжного опуса
Ведь никто из них
никогда
(ха-ха?)
не провожал меня,
как она,
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
