Благодарю тебя, Судьба!
За то, что слышу я и вижу;
За то, что из меня раба
Не сделала; за то, что ниже
Стою премножества других,
Оберегаем от паденья;
За то, что дарствуешь спасенье,
В моей душе рождая стих.
Благодарю тебя, Судьба!
За то, что двигаюсь, как зверь я;
За то, что боль во мне слаба;
За то, что страх держу за дверью;
За то, что, посылая в бой,
Не предлагала святотатства...
Мне ль у тебя просить богатства,
Не обделённому тобой?!
Да если б даже был я глух,
Благодарил бы раболепно
Тебя за то, что вижу луг
В благоуханьи многоцветном;
За то, что воспевать могу
Весну, закат и взгляд любимой;
За то, что я, тобой гонимый,
Смеюсь и плачу на бегу.
Да если б даже был слепым,
Благодарил бы и за то я,
Что звуком лёгким и простым
Наполнить мог бы всё пустое;
За то, что в многоликой мгле
Мог воздух пальцами б учуять;
За то, что душу б, как свечу, я,
Сжигал, от чувства захмелев.
И если б даже нем я был,
Тебя благодарил бы всё же
За то, что не лишаешь сил,
Мой слух на зренье перемножив;
За то, что мысль могу свою,
Не приводя её к присяге,
Доверившись листу бумаги,
Сложить, как голову в бою.
И если б двигаться не мог,
Благодарил бы всё равно я
За то, что лунный слышу рог
И вижу музыку прибоя;
За то, что, как с горы вода,
Текут во мне мои печали;
За то, что радости кричали,
Во мне ликуя иногда.
Благодарю тебя, Судьба!
За то, что я тобой обласкан...
Пускай бываешь ты груба,
И мажешь небо чёрной краской...
Но часто в выси голубой
Я таю в волшебстве полёта...
Мне ль у тебя просить чего-то,
Не обделённому тобой?!
Однако… просьба всё же есть:
Сопроводив к последней грани,
Не дай утратить ум и честь,
А лучше упокой заране,
Пока в душе звучит труба,
Рука без дрожи держит ложку,
Пока полезен хоть немножко…
Благодарю тебя, Судьба!!!
Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.
Кругом - освещенные тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу - и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.
Морозные белые пальмы
На стеклах беззвучно цветут.
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.
О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?
И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.
Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла
И слово сильнее всего.
И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвие.
Я сам над собой вырастаю,
Над мертвым встаю бытием,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звезды челом.
И вижу большими глазами
Глазами, быть может, змеи,
Как пению дикому внемлют
Несчастные вещи мои.
И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идет,
И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер дает.
И нет штукатурного неба
И солнца в шестнадцать свечей:
На гладкие черные скалы
Стопы опирает - Орфей.
1921
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
