Пела сирена о пенном море,
Брызги хвостом взметая.
Пела протяжно о страшном море
В трюме, где билась стая
Жаждой-колючкой истыканных в кровь,
Тёмных, иссохших, со смертию вровь
Вставших бесстрашно людей.
Выли аккорды скальных органов
Палубе опустелой.
Шлюпка команды и капитана
Мчалась в фарватер белый...
А кандалы разбивались о звук
Пенья сирены, и чудился стук
Крыльев больших лебедей.
Чёрная лента птиц непокорных
Прямо из трюма - в небо.
Струпья и язвы сбросила кормом
В шлюпку. И смерть за хлебом
Жадно скользнула в неё, а затем
Жаждой-колючкой истыкала тех -
Жизнь продавших свою темноте,
Кто был не похож на людей.
Мы целовались тут пять лет назад,
и пялился какой-то азиат
на нас с тобой — целующихся — тупо
и похотливо, что поделать — хам!
Прожекторы ночного дискоклуба
гуляли по зеленым облакам.
Тогда мне было восемнадцать лет,
я пьяный был, я нес изящный бред,
на фоне безупречного заката
шатался — полыхали облака —
и материл придурка азиата,
сжав кулаки в карманах пиджака.
Где ты, где азиат, где тот пиджак?
Но верю, на горе засвищет рак,
и заново былое повторится.
Я, детка, обниму тебя, и вот,
прожекторы осветят наши лица.
И снова: что ты смотришь, идиот?
А ты опять же преградишь мне путь,
ты закричишь, ты кинешься на грудь,
ты привезешь меня в свою общагу.
Смахнешь рукою крошки со стола.
Я выпью и на пять минут прилягу,
потом проснусь: ан жизнь моя прошла.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
