Пела сирена о пенном море,
Брызги хвостом взметая.
Пела протяжно о страшном море
В трюме, где билась стая
Жаждой-колючкой истыканных в кровь,
Тёмных, иссохших, со смертию вровь
Вставших бесстрашно людей.
Выли аккорды скальных органов
Палубе опустелой.
Шлюпка команды и капитана
Мчалась в фарватер белый...
А кандалы разбивались о звук
Пенья сирены, и чудился стук
Крыльев больших лебедей.
Чёрная лента птиц непокорных
Прямо из трюма - в небо.
Струпья и язвы сбросила кормом
В шлюпку. И смерть за хлебом
Жадно скользнула в неё, а затем
Жаждой-колючкой истыкала тех -
Жизнь продавших свою темноте,
Кто был не похож на людей.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
