Петляет тропинка, теряется в чаще.
По сломанным сучьям ступаем все чаще.
Коварная ряска болота, деревья,
Стоит тут забытая всеми деревня.
Поодаль участок крестов деревянных.
Не ждут здесь гостей, ни незваных, ни званых.
Не молят уже и о милости Божьей,
Ни в пасмурный день, ни в денечек погожий.
Колодец да три покосившихся дома,
Прогнила доска и истлела солома.
Столбы без ворот, почерневшие трубы.
Старик, мутный взгляд, плотно сжатые губы.
Телега без лошади, пес колченогий
Старуха с клюкою сидит на пороге.
Мяукает жалобно серая кошка.
Скрип сломанной ставни на ветхом окошке...
Задумаешься вдруг: какая жуть.
Но прочь виденья и воспоминанья.
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья,
и зреет там, за изгородью, звук,
предощутим и, кажется, прекрасен.
Затянешься. Задумаешься вдруг
в кругу хлебнувших космоса орясин —
высотки, в просторечии твоём.
Так третье поколение по праву
своим считает Фрунзенский район,
и первое — район, но не державу.
Я в зоне пешеходной — пешеход.
В зелёной зоне — божия коровка.
И битый час, и чудом целый год
моё существованье — тренировка
для нашей встречи где-то, где дома
населены консьержками глухими,
сошедшими от гордости с ума
на перекличке в Осовиахиме.
Какая жуть: ни слова в простоте.
Я неимущ к назначенному часу.
Консьержка со звездою на хвосте
крылом высоким машет ишиасу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
