Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Листья летят с берёз жёлтыми мотыльками,
Рыжий весёлый пёс щёлкает их зубами.
Я его подзову, пышный нагребши ворох,
И подожгу листву, что полыхнёт, как порох!
Рыжий подпрыгнет аж, вмиг от огня отпрянет:
«Что у тебя за блажь?» - с явной обидой глянет.
Свой возмущённый нос примется лапой чистить…
Знал бы беспечный пёс, что у меня за мысли!
Рыжему жизнь ясна, он - по себе на свете,
А у меня жена, мать на чужбине, дети…
А у меня стихов невоплощённых ворох,
А у меня грехов взрывоопасный порох…
Разве я псу совру? Очень мне тошно в мыслях:
Что если я… умру, так же, как эти листья!
Сгину в сезонный миг лиственно-мотыльково,
Не обогрев родных, не обеспечив кровом…
Рыжему – проще он – по фигу все вопросы:
Друг мой в судьбу влюблён весь - от хвоста до носа!
Он не распустит нюнь, что не имеет крыши,
Здравый звериный нюх движет по жизни Рыжим.
Да и бездомен я разве в казённом доме?..
Так что, как раз – родня мы по собачьей доле!
Пусть за подвох простит: сам по душе незлобный -
Рыжий давно постиг, что человек я - добрый.
Только не в толк ему будет понять-ответить,
Что я нашёл в дыму листьев невкусных этих…
Лучше б помчались с ним в царства помойных свалок,
Там и Отчизны дым неимоверно сладок!
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
